– Так вот и скажите, – упрямо повторил Лебедев. – На трупе нет внешних повреждений, ни малейшего следа удушья, в легких ни капли воды. В желудке – горстка переваренной пищи. Никаких отеков или признаков удавления подушкой. Никаких отметин под ногтями или во рту. Внешних следов популярных ядов тоже нет. Что остается?
Вывод участкового пьяницы, повторенный Лебедевым, прозвучал как приговор. Ванзаров постарался не унывать вот так сразу, а хоть обождать чуток, и, как мог спокойно, спросил:
– Полагаете, умерла сама?
– Вы ответьте.
– Уверен: убили, – упавшим голосом сказал Родион. И добавил: – Изощренно.
– Молодец, что уверен, – безрадостно похвалил Лебедев. – А я вот не очень.
– Что же делать?
– Думать, молодой человек! – Безвинное пресс-папье с грохотом слетело на пол. – Нужны дополнительные сведения. Нашли что-нибудь странное?
– Соседи показали: Нечаева смеялась до глубокой ночи, но…
– Так что же вы молчали! – вскричал великий эксперт. – Чуть голову себе не сломал, а он факты скрывает, да!
– Я не скрывал…
– Ерунда, сам виноват. – Гений погас, как вспыхнул: внезапно.
На всякий случай Родион не дышал, чтоб не спугнуть удачу, только высунувшую хитрую мордочку.
– Тело, конечно, изумительное. Роскошный экземпляр. Умеете подобрать жертву. Ну так вот, как вскрыл желудок, покопался в кишках, сразу понял: дело нечисто. Знаете почему? Запах чеснока. Слышали же…
Действительно, показалось, что в мертвецкой пахнет резковато. Но Родион списал на бытовые причины.
– Главное доказательство – смех жертвы. Отравление не просто мастерское, а виртуозное. Применен бромэтил! Представляете? Только не путайте с бромэтиленом.
– Не буду, – пообещал Родион. – А что это такое?
– Бромэтил – прозрачная бесцветная жидкость приятного эфирного запаха. Применяют для кратковременного наркоза. При вдыхании его бывает судорожный смех. Человек испытывает нечто вроде эйфории. При большой дозе или плохой очистке вещества смерть наступает неожиданно, спустя несколько часов после наркоза. В организме практически не остается следов. Препарат настолько редко используют для отравлений, что даже в учебнике «Судебная медицина» великого Гофмана о нем говорится вскользь. Но главная сложность не в этом.
– Как он попал в организм Нечаевой?
– Именно! Выпить бесполезно – сразу рвота. Чтобы был эффект, надо вдыхать. Рядом должен находиться кто-то, кто держит жертву и заставляет ее дышать парами. Нужна очень большая доза. Но ведь в квартире никого не было, и Нечаева заперлась на ключ изнутри. При действии бромэтила она бы и пальцем не смогла пошевелить. Вот в чем загадка. Что будете с ней делать? Формально у меня нет прямых доказательств… Чего это усы распушили?
Нельзя сказать, что Родион сильно обрадовался, но приятное чувство отмщения за выволочку, которую получил, испытал. Не будем этого скрывать. Не говоря лишнего, извлек пузырек с этикеткой «Ампир» и водрузил на стол.
– Самая прямая и верная улика.
Повертев и даже обнюхав содержимое, Лебедев презрительно хмыкнул:
– Ну, поразите меня.
– Бромэтил налили в этот флакончик. Быть может, чуть-чуть добавлено духов. Нечаева получила подарок и, как большая любительница духов, захотела попробовать. Запах оказался завораживающим, она стала брызгаться и вдыхать. Теперь понятно, почему ее нашли обнаженной.
– Экстаз и восторг?
– Конечно. Она была в эйфории и буквально искупалась в духах. Умирала смеясь. Пустой флакончик упал под диван. Все просто и виртуозно, как вы сказали. Фактически – самоубийство.
Поискав хоть какой-нибудь веский аргумент, Лебедев не нашел ничего. А потому дружелюбно улыбнулся:
– Ну, красавец усатый! Недаром Желудем уже командуете. Еще и меня, старика, погоняете…
– Аполлон Григорьевич!
– Что вы сегодня такой серьезный, юноша! Сразу видно – не были в Ялте, да. Давайте за эту маленькую победу по глотку коньяка и по сигарке… Кстати, не забудьте познакомить с этим химиком-фокусником, когда найдете. Очень любопытно узнать, что за персона. Наверняка знаете кто?
– Только смутные догадки, ничего конкретного, – неуверенно соврал Родион и сменил опасную тему: – Бромэтил применяют в хирургии?
– В основном в зубоврачебной практике.
– Им зубы лечат?
– Нет – заговаривают! Бромэтил снимает боль, особенно при удалении зуба. У этой и зубы прекрасные, и тело. Стала бы чудесной матерью…
– Хотите сказать, Нечаева беременна?
– Нет, не хочу. Но должен. Четыре недели, как по учебнику. Так сказать, peccatum originale[8]. Вы куда это собрались?
– Мне тут… Я это… И все такое… – промямлил Родион, бочком пробираясь к двери. Но не успел. Лебедев бросился в погоню с криком:
– Ага, убийцу брать? И я с вами!
Как ни убеждал Ванзаров, что брать никого не собирается и вообще едет в частный дом, криминалист был неумолим: подхватив чемоданчик и встав поперек дороги, сообщил, что уехать можно только через его труп. Не иначе.
Что делать? Пришлось выкинуть последний козырь:
– Разве профессиональный долг позволит вам оставить обязанности? Вон сколько дел накопилось…
– А я в отпуске! – победоносно крикнул Аполлон Григорьевич. – Еще три недели. И долг со мной в отпуске, да. Вот так. Чего встали? Пошевеливайтесь!
Родион покорился одному из двух: то ли судьбе, то ли неуемной энергии старшего друга. Что поделать – гений.
4 Особняк встретил тревожной тишиной. По заведенному обычаю парадная дверь распахнута настежь, как окна спален Аглаи и мадам Бородиной. Казалось, дом покинут и предоставлен ветру. Не церемонясь, Родион вошел в гостиную, громко сообщив всем жильцам, что гости уже переступили порог. Но и после этих слов хозяева не появились. Да и слуги не спешили. Вдалеке, за малой гостиной, хлопнула дверь, и перед сыскной полицией предстал Нил, кое-как закутанный в домашний халат. Нил был бос и мрачен, на лице явно читались следы пяти сортов домашней водки в бессонную ночь. Сощурившись, будто сослепу, издал звук вроде сигнала охотничьего рожка, не извинился и только спросил:
– Чего это, Родион Георгиевич, в такую рань… Ждал вас не раньше вечера.
– Уж полдень близится, а завтрака все нет. Что за безобразие?
– Какой теперь завтрак. – Бородин бесцеремонно икнул. – Это кто с вами?
Лебедев выступил вперед, выпятив грудь, как вдруг сонный хозяин резво очнулся:
– Случайно не тот самый Лебедев, светило криминалистики и гений отечественной науки, чей портрет в «Ниве» печатали в рубрике «Наши великие современники»?
Аполлон Григорьевич вспыхнул тихой радостью, заметной не только дружескому глазу, стал элегантен безмерно и скромен до невозможности. Поклонившись светски, вежливо спросил:
– Имею честь лицезреть собственными очами великого бильярдиста, честь и славу русской пирамиды, бесподобного господина Бородина?
Теперь уж Нил вспыхнул тихой скромностью, запахнул халат, сконфузился, что не одет, и предложил:
– Водки не желаете? Не знаю, что есть в доме закусить, но выпить точно найдется.
Лебедев был не прочь скрепить дружбу двух великих современников, но все испортил малоизвестный чиновник полиции, встряв в столь приятную беседу:
– А где ваша Тонька? На кухне тишина.
– Кто ее знает… Может, Аглая послала в лавку. Зачем она вам?
– Позволите? – спросил Родион, между тем направившись в коридорчик и оставляя криминалиста наслаждаться знакомством.
К луже варенья тряпка не прикасалась. Обойдя это безобразие по краешку, Ванзаров прислонил ухо к двери. В спальне было тихо, как глубокой ночью. Вежливый стук никого не потревожил. Видимо, кухарка давно встала. Да и какой прислуге позволят спать до такого часа. Из упрямства Родион нажал дверную ручку. В комнате царила темень: дверь на кухню закрыта, окон нет. Хилый луч прорезал геометрическую фигуру на полу. Пахнуло неприятным, будто скисшими щами. Просунув голову, Родион пригляделся и распахнул дверь во всю ширь.
На постели, приготовленной для сна, лежала Тонька в ночной сорочке. Голова завалилась набок.